Хождение на байдарках
Хоббиты
Гуру, как достичь твоей ясности духа и бодрости тела?
Почаще смотри на текущую воду, на ясный огонь, на зеленую траву и красивых женщин.
Гуру, а нельзя ли только на женщин?
Если не будешь смотреть на зеленую траву, на ясный огонь и на текущую воду, скоро не захочешь смотреть и на женщин.
(Тост из байдарочного фольклора)
В городе они выглядят диковато. В московском метро на них косятся. Особая их примета - мешки чудовищных размеров, форм и фасонов. Общее название этих странных субъектов, облаченных в выцветшие брезентовые хламиды, “байдарочники”.
Рекордисты и пионеры
На самом деле они очень разные. Различать можно по внешним признакам. Ладные мешки из парашютного шелка, одинакового размера на особях мужеска и женска пола, к шнуровкам приторочены хоккейные шлемы, пестрые страховочные тросы и альпинистские карабины величиной с амбарный замок - это “спортсмены”. Ходят по круто падающим рекам, чтобы поиграть с водой, разбивающей в щепу вековые сосны. Идти по одной реке бок о бок со “спортсменами” невыносимо тоскливо. От “группы”, по уши задраенной в спасательную сбрую даже на “ровном месте”, за версту разит лагерем (пусть и детским, военно-спортивным): “начальник” поднимает по команде, “старший группы” назначает дежурных по кухне. “Спортсмены” отличаются сильным корпоративным духом (у них - особые клубы туристов, раздающие звания, значки и нашивки за “категорию сложности”) и потому наиболее известны. Однако это не самый распространенный тип.
Представители другого байдарочного племени, облаченные в живописную рванину, сгибаются под тяжестью бестолковых брезентовых упаковок, из которых сыплются железяки байдарочного каркаса. Рядом пританцовывают барышни с цветастыми рюкзачками размером с макияжную сумочку. Непременные атрибуты такой компании - перманентно вопящий магнитофон и гитара. Или несколько. Отсюда их прозвища - “гитарошлепы”, или “пионеры” (за страсть палить костры вышиной с Джомолунгму). Река им, собственно, ни к чему, идут они по ней шумной кучей, “как по Бродвею”. После первого же переката часть компании продолжает путешествие бережком, приставая ко всем встречным с вопросом: “Тут спальник не проплывал?” “Гитарошлеп” шумен и назойлив, оказаться с ним в одном вагоне или, упаси Бог, в одном лесу - несчастье. Оттого кажется, что их много. Но и это впечатление обманчиво.
Просто мужики
Большинство водяного народа ведет жизнь, далекую от обеих крайностей. Наиболее употребительное самоназвание - просто “мужики”. Оно лишь отчасти указывает на социальный низ. Байдарки - времяпрепровождение довольно экономное. “Баре”, разумеется, развлекаются иначе. Однако, пристрастившись к “мокрому делу” в юности, часто не бросают его и люди, достигшие немалых карьерных высот. (Недавно корреспондент “Итогов” не преминул отметить, что к нему причастен прежний председатель КС Владимир Туманов. Штрих, много говорящий посвященным).
Так что, в отличие от доступного лишь избранным сафари на геликоптерах, хождение по перекатам должно бы привлекать миллионы энтузиастов. Чего однако не наблюдается. И это понятно, если иметь в виду, что смысл и цель хождения лежат совсем не там, где их обычно ищут. По грибы и на рыбалку совсем не обязательно таскать на себе трехпудовую
(со всем прикладом) лодку, с которой по мудрым нынешним узаконениям даже в простой железнодорожный вагон не пускают - велят сдавать в почтово-багажный. (Что особенно
удобно в три часа утра на каком-нибудь карельском полустанке, где поезд притормаживает на полторы минуты. Счастье еще, что способы обходить “суровость законов российских” всем известны).
Между тем именно хищная килеватая байдарка в отличие от медузообразных “надувах”, которых несут вода и ветер, дает дивное ощущение своевольного хода. Той самой “воли”, за которой мужики шли на Дон, в Сибирь, на Аляску. Есть места и поближе, от столиц невдалеке, где между человеком, ушедшим от станции на два часа пешего хода, и миром не стоит никто. Где на протяжении сотни километров реки не встретишь и следа “цивилизации”. Иллюзия свободы полная. За нею-то и тянется байдарочный народец. И потому, подтрунивая над военизированными спортсменами, мужики идут без “начальников”, “старших” и “дежурных”. Общественный строй обычной команды - недурной образчик прямой демократии. Все решения принимаются с общего согласия, отчего выбор места для ночлега иногда затягивается до сумерек. “Капитан” тут не звание, а должность (байдарка управляется только с места заднего гребца), и вчерашний “капитан” завтра сядет “матросом”.
Порог
Гармоническое согласие - основа идеальной демократии - вещь хрупкая, испортить поход может один неподходящий человек. Состав “пароходства” подбирается годами.
В отличие от спортсменов, для которых порог - снаряд, где “отрабатывается техника”, для всех прочих он - препятствие, которое надо просто “пройти”. Никакой особенной сложности в этом нет, важно только, чтобы рука не дрогнула. У всякого захватывает дух, когда река с ревом исчезает в десяти метрах перед носом лодки, а мощный поток, причмокивая и облизываясь, с бешеной скоростью всасывает утлую посудину в жерло основного слива. Потом короткий прыжок - и передний гребец исчезает, накрытый пенной “бочкой”. Связные воспоминания на этом заканчиваются. Дальше только успевай поворачиваться.
Потом, когда, страхуя следующего, будешь снизу смотреть, как в сотне метров выше по течению и неожиданно высоко над головой уворачивается от камней и пронзает “стояки” новая пара, с трудом веришь, что сам был на их месте пять минут назад. Глаза боятся. А потому руки сами делают то, на что способны, к чему подготовлены прежней жизнью. Принять позу и надеть маску человек просто не успевает. Малейшая нерешительность, один неверный взмах весла, порожденная гордыней (“я лучше знаю”) несогласованность партнеров кончаются купанием и починкой расплющенного судна. Казавшаяся такой надежной на спокойной воде, лодка, приложенная к камням, мгновенно превращается в груду жалкого лома.
Героизм может принимать формы самые неожиданные. Был случай, когда человек, идущий “баржой” (один в лодке и потому с большей частью общественного груза), почувствовав, что не удержит круто кренящуюся лодку со всеми “пароходскими” харчами, выпрыгнул из нее, ценой собственного купания вернув ей нормальное положение. Страхующие в самом низу, не видавшие случившегося за поворотом, с ужасом наблюдали, как из порога первым выплыл хорошо знакомый головной убор - шляпа-котелок варшавской фабрикации 1912 года, затем совершенно целая байдарка без седока и только потом появился бредущий берегом самоотверженный владелец котелка.
Запорожье
Пороги - не самоцель. Главное, ради чего, собственно, и затевалось все предприятие, наступает вечером. День на воде среди дивных видов, преодоление реальной опасности порождают такую искреннюю и безграничную готовность к вселенской любви, какая может разрядиться только вселенским трепом. Полагающиеся после прохождения “порожные” сто граммов способствуют его живости. (“Питие”, кстати, носит чисто ритуальный характер - на всякий день на напасешься.) От ясного пламени костра бегут последние суетные помыслы. Разговоры ведутся о высоком и вечном. Собственно, это “московская кухня” под открытым небом.
В некотором смысле байдарочники - и не путешественники вовсе. Они, подобно сказочным добродушным и чудаковатым хоббитам, ужасные домоседы. Более всего на свет они привязаны к своей норке, да так уж сложилось, что их истинная родная нора - на реке, и попасть туда удается раза два в год. Печально возвращаются они в города с задубевшими ладонями, обгоревшие, закопченные и изъеденные мошкой, но с душой обновленной и лицами просветленными.
Заряда хватает максимум на полгода. С середин зимы начинаются разговоры: “Куда двинем”. И так всю жизнь с небольшими вариациями.
С появлением детей заканчивается “героический период” хождения по водопадам. Отпрысков приучают к реке обычно лет с трех, но однажды на болотном волоке довелось встретить компанию с восьмимесячными младенцами. Для “детских походов” поначалу выбирают речки потише, потом покруче.
Через несколько лет родители обнаруживают, что им с детьми тягаться уже не по силам. И дети уходят “своей компанией”. Племя Хоббитов вырастило новое поколение.
